Константин Воробьев

39 подписчиков
Отправим уведомление о новых книгах, аудиокнигах, подкастах
Константин Воробьев – русский советский писатель, представитель «лейтенантской прозы». Константин Дмитриевич родился 24 сентября 1919 года в селе Нижний Реутец Курской губернии. Его мать – крестьянка Марина Воробьева, отец – неизвестный австрийский офицер. Константина вырастил как родного муж Марины, Дмитрий Воробьев. Мальчик очень рано начал работать в сельском магазине, где зарплату выдавали хлебом: это спасало семью от голода. После окончания школы Константин поступил в сельскохозяйственный техникум в Мичуринске, где также окончил курсы киномехаников. Затем он вернулся в Нижний Реутец, где стал писать о литературе для местной газеты. В 1935 году Воробьев написал антисталинское стихотворение «На смерть Куйбышева» и, чтобы избежать доносов, уехал в Москву к сестре. Там он учился в вечерней школе и работал в газете «Свердловец». В 1938 году Константина призвали в Красную Армию. В армейской газете «Призыв» он опубликовал свои первые рассказы, а после окончания службы стал сотрудником газеты Академии Красной Армии имени Фрунзе. Оттуда его направили учиться в Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР. Вскоре после начала войны лейтенант Воробьев попал в плен. Он дважды пытался сбежать, и 24 сентября 1942 года ему это удалось: с тех пор писатель называл эту дату своим вторым днем рождения. Несколько лет Константин Дмитриевич командовал группой партизан, сформированной из бывших военнопленных. Они действовали в окрестностях города Шяуляй на севере Литвы. После освобождения города Воробьева назначили начальником местного штаба ПВО. Лишь через десять лет, после множества проверок НКВД, Константин получил медаль «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Свою первую повесть Воробьев написал в 1943 году и назвал ее «Это мы, Господи!». В этом произведении он рассказал о том, что пережил в плену. Повесть была опубликована лишь в 1986 году после того, как аспирантка нашла ее в архиве журнала «Новый мир»: в 1946 году Константин Дмитриевич отправлял рукопись в редакцию. После демобилизации Воробьев переехал в Вильнюс. До начала пятидесятых он сменил множество профессий: был шофером, грузчиком, киномехаником, конторщиком, управляющим магазина. До 1956 года он работал в редакции газеты «Советская литва». В свободное время Воробьев продолжал писать. Всего Константин Дмитриевич опубликовал более тридцати рассказов и очерков, а также десять повестей, в том числе произведения: [ul]«Убиты под Москвой»; «Крик»; «Тетка Егориха»; «Одним дыханием»; «Это мы, Господи!»; «Сказание о моем ровеснике»; «Вот пришел великан»; «…И всему роду твоему»; «Седой тополь»; «Подснежник». [/ul] Константин Дмитриевич – яркий представитель «лейтенантской прозы», направления военной прозы, для которого не характерна героизация персонажей. Автор показывает ужасы сражений, рисует будни солдат, откровенно передает растерянность командиров советской армии в начале войны. За «искажение положительного образа советского воина» и «пацифизм» его сильно критиковали. В полной мере произведения Воробьева официально оценили только после его смерти. Дмитрий Быков называет Константина Дмитриевича «самым американским из русских писателей, странным сочетанием Хемингуэя и Капоте», а его тексты описывает как «нежнейшие и мощнейшие … в русской послевоенной прозе». Константин Воробьев умер 2 марта 1975 года после тяжелой болезни. Он был похоронен в Вильнюсе, но через 20 лет прах писателя перевезли в Курск.

Оставьте отзыв

Войдите, чтобы оставить отзыв

Цитаты

У него снова и без какихлибо усилий образовался прежний порядок мыслей, чувств и представлений о происходящем. Всё, что сейчас делалось взводом и что было до этого – утомительный поход, самолёты, – всё это во многом походило на полевые тактико-инженерные занятия в училище. Обычно они заканчива

"Все, что делал потом Алексей - снимал с Рюмина планшетку и полевую сумку, вытаскивал из нагрудных карманов его гимнастерки крошечный блокнот и партийный билет, разглядывал и прятал в свой карман рюминский пистолет, все - это он совершал внимательно-прочно, медленно и почти торжественно. То оцепенение, с которым он встретил смерть Рюмина, оказывается, не было ошеломленностью или растерянностью. То неожиданное и незнакомое явление ему мира, в котором не стало ничего малого, далекого и непонятного. Теперь все, что когда-то уже было и могло еще быть, приобрело в его глазах новую, громадную значимость, близость и сокровенность, и все это - бывшее, настоящее и грядущее - требовало к себе предельно бережного внимания и отношения. Он почти физически ощутил, как растаяла в нем тень страха перед собственной смертью. Теперь она стояла перед ним, как дальняя и безразличная ему родня - нищенка, но рядом с нею и ближе к нему встало его детство, дед Матвей, Бешеная лощина..."